Голубые люди розовой земли - Страница 40


К оглавлению

40

Дедушка стал краснеть — быстро, стремительно. Даже склеротические жилки на его пухлых щеках исчезли в сплошной алой краске.

— Видите ли… — начал он, — мне казалось, что, если все произойдет сразу, будет не так интересно.

— Что — все? — закричал Ли Чжань. — Почему сразу?

— Ну, и мамонт, и Вася… Я думал, что будет лучше, если уважаемые ученые сначала изучат Васю, а потом уж мамонта. Тем более что мне даже самому не верится, что это был мамонт. Я очень хорошо знал когда-то Васю Голубева. Он был такой отчаянный выдумщик, что я вовсе не ручаюсь, что он привел настоящего мамонта. Знаете, не всему верь, что видишь. Я даже иногда думаю, что он просто обманул нас, выдав обыкновенного слона за мамонта.

Вася задыхался от возмущения. Вот он, Женька Маслов! Он ни капельки не изменился, даже прожив целых полвека. Он такой же маловер и такой же завистник, каким был в школе.

— Дедушка, — возмутилась Лена, — но я же точно знаю, что это мамонт!

— Откуда ты можешь это знать? — искоса поглядывая на Лену, спросил дедушка. — Может быть, он просто наклеил шерсть на слона и теперь выдает его за мамонта.

— Я не понимаю тебя, дедушка! — с некоторой сдержанностью в голосе сказала Лена, и глаза ее заблестели твердо, как сталь. — Если бы Вася действительно наклеил волосы на слона, они бы обязательно отодрались, когда я и Женька карабкались на него. А волосы были крепкими.

— Ну, знаешь, — возмутился дедушка, — это не доказательство! Неужели можно поверить, что не успевший отмерзнуть мальчишка приручил доисторическое животное? Понятно, что это дрессированный, но замаскированный слон.

— Дедушка, — с недобрым спокойствием сказала Лена, — но ведь и я тоже приручила его с помощью сахара. Не могла же я знать Тузика раньше!

Дедушка так смешно засопел, так беспомощно замахал руками, что даже очень серьезный и возбужденный Ли Чжань не мог не улыбнуться. Он спросил:

— Значит, все-таки слон это был или мамонт?

— Почему — «был»? — вдруг обиделся дедушка. — Он и сейчас есть. Мы его оставили на лосевой ферме. Что ж вы думаете, я не понимаю, как это важно? Я прекрасно понимаю. Но я думаю, что, прежде чем говорить об этом мамонте, его нужно проверить. Так я думаю.

Дедушка с таким упоением говорил «я», так смешно выпячивал при этом грудь, что Вася понял: ему очень хочется быть главным в этой истории. Он, пожалуй, даже жалеет, что не он замерз в свое время.

«Эх, Женька Маслов, Женька Маслов, — горько усмехнулся Вася, — если бы ты знал, до чего же трудная вещь не то что чужая, а даже своя слава! Потаскали бы тебя, как меня, — тогда бы узнал!»

Ли Чжань не стал больше слушать дедушку. Он подбежал к телеоператорам, поговорил с ними, и через несколько минут над усеянным возбужденными, спорящими учеными пригорком прозвучал его усиленный радиорепродуктором голос:

— Уважаемые коллеги! Мне кажется, что нам нужно на время отложить наши споры. Вначале следует изучить все факты. Я это говорю потому, что мы знаем только один факт: отмерзание мальчика Васи Голубева. Между тем это не все. Голубев размораживался вместе с доисторическим животным — мамонтом. Я полагаю, что, если мы убедимся в том, что мамонт действительно существует, наши споры изменят характер. Тогда мы будем говорить не о достоверности размораживания, а о том, благодаря чему оно произошло и какие выводы нам нужно сделать из этого, как поставить обнаруженные явления на службу человечеству.

Ученые стали медленно собираться к яме.

— Я предлагаю, — продолжал Ли Чжань, — ознакомиться с рассказами людей, которые не только видели ожившего, размороженного мамонта, но и кормили его, катались на нем. Предоставим им слово.

Первому пришлось говорить Васе, хотя дедушка и попытался было сразу завладеть вниманием присутствующих. Но Ли Чжань сказал, что, поскольку он видел мамонта, а не катался на нем, его выступление будет предпоследним.

Когда Вася закончил свой рассказ, вокруг ямы столпились все: каждому хотелось посмотреть на яму, в которой размораживался мамонт. Передние успели рассмотреть ее как следует и заметили, что одна стена еще хранит очертания мамонтовой туши. Эти ученые уже начинали верить Васе. Но задние не видели этого. А они хотели увидеть. Постепенно возникла давка: задние нажимали, а передние упирались каблуками, чтобы удержаться, и земля стала скатываться в яму. Послышались возмущенные крики, кто-то сорвался и, увлекая за собой глыбы земли, покатился вниз. Вскоре очертания мамонта оказались засыпанными.

Вполне понятно, что те, которые подошли к яме последними, уже не смогли увидеть эти важные доказательства и не совсем верили тем, кто их видел раньше. А те, кто их видел, были очень обижены тем, что их столкнули в яму, и громко возмущались. Таким образом, вместо успокоения случилось обратное: споры разгорелись еще сильней. Ли Чжаню с большим трудом удалось установить порядок, да и то только потому, что смотреть на яму было уже незачем.

Выступления Лены и дедушки ничего нового не дали, но рассказ Женьки вызвал необыкновенный интерес, особенно в том месте, где говорилось о рыболовной удаче Тузика. Отовсюду раздались крики.

— Этого не может быть! Мамонты никогда не питались рыбой!

— Это выдумка! Мамонт — травоядное животное!

Женька слушал, пытался возражать, объяснить, как все получилось, но на него не обращали внимания. Тогда он, рассердившись, буркнул: «Смотри-ка, еще не верят!» — и побежал к электронке. Он вскоре вернулся с объемистым свертком и поднял его над собой так, чтобы все видели кусок жареного тайменя.

40