— Смотри на мои ноги, — сказал Квач.
Там, внизу, как и у всякой автомашины, было три педали.
— Вот и все. Когда ты включишь атомный двигатель, управлять тебе придется только ногами. Правая педаль — педаль скорости. Чем сильнее на нее жмешь, тем быстрее скорость. Левая — педаль поворотов.
— Но ведь машина-то и везделет, и вездеплав…
— Ну и что? Если попадешь в воду, она поплывет. А нужно взлететь — нажми педаль скорости посильнее — она взлетит. У нее же нет колес, как ты заметил. Она же на воздушной подушке. Двигатель нагнетает воздух под днище, и машина приподнимается над грунтом или над водой и летит.
— А если под водой…
— Ну так уменьши обороты. Она потонет, а малые обороты все-таки будут толкать ее вперед. Или назад — как ты хочешь…
Как всегда, все было правильно. Но Юра уже не был тем несмышленышем, тем салажонком, которым он был в первые часы пребывания на корабле. Теперь он не только приобрел космические инстинкты и привычки, но и космическое умение думать. Нет, теперь он ничто не принимал на веру, даже если все казалось совершенно правильным. Вот поэтому он и спросил:
— Послушай, Квач, а как же ваша машина будет двигаться на планетах, на которых нет атмосферы?
— «Как, как»! — передразнил Квач. — Так и будет двигаться.
— Нет, — твердо сказал Юра, — на таких планетах она двигаться не будет.
— Это ж почему? Всегда двигалась, а тут ты скажешь — и она остановится?
— Остановится и с места не сдвинется.
— Это ж почему?
— Потому что нет воздуха.
— Где нет воздуха? — рассердился Квач.
— На планетах, где нет атмосферы.
— Гм… действительно… Ведь работает-то она на воздушной подушке… И если не будет воздуха, значит, не будет и воздушной подушки. Как же быть в этом случае?
— В самом деле, — совершенно невинно переспросил Юра, — как же быть в таком случае? Ведь воздушной подушки не будет.
— Гм… Может, не высаживаться на такие планеты?
— А если нужно?…
— Гм… Гм-гм… Да ну тебя! — вдруг взорвался Квач. — Вечно ты со своими вопросами! Откуда я знаю, как быть в таком случае.
— Выходит, вы этого еще не проходили? — уже совсем ехидно осведомился Юра.
— При чем здесь «не проходили»?… «Не учили»! — передразнил Квач. — Просто мы ни разу не высаживались на такие планеты. Ну и, естественно, нам не приходилось заниматься таким делом.
— Одним словом — не знаешь?
— Не знаю… — потупился Квач и опять разозлился: — А ты знаешь? Да? Ты даже не знаешь, как хлеб делается! Ни одной формулы не знаешь. А туда же — задаешься. И я тебе так скажу: даже дурак может задать столько вопросов, что и сотня умных людей ему не сможет ответить.
— Выходит — я дурак? — недобро прищурился Юра и, как всегда в критические минуты своей жизни, засунул руки в карманы и, выставив вперед правую ногу, чуть подался к Квачу.
— При чем здесь ты? — несколько поостыл Квач. — Я говорю вообще.
— А я говорю конкретно. Что же получается? Ты взялся готовить к высадке вездеход и… везделет, а сам даже не знаешь, как он действует, на что он способен и какие могут быть последствия.
Сомнений не было: Юрий говорил горькую, но правду, и Квач сник.
— Юрка, но ведь нельзя же знать все на свете… Не приходилось нам сталкиваться с безатмосферной планетой. Вот… так и…
— Ладно. Допускаю. Но у тебя есть схемы машины, ее чертежи?…
— Наверное, есть… У роботов.
— «Роботы, роботы»! Надоели роботы! А ты сам понимаешь, сам что-нибудь знаешь?
В своем справедливом возмущении Юрий явно переборщил. Ведь и он не знал очень и очень многого.
Однако Квач только пожал плечами и нерешительно протянул:
— Кое-что, конечно, знаю… — Но сейчас же, уловив ошибку Юрия, спохватился и стал самим собой. — Причем кое в чем побольше тебя. Но сейчас узнаю.
Он, конечно, нажал кнопку и, конечно, щелкнул тумблером. И, конечно, роботы немедленно зажгли ему светящийся экран, а на экран спроектировали схему транспортной космической машины и, конечно, рассказали своими металлическими и поэтому не очень приятными голосами, как действует транспортная космическая универсальная машина.
Оказалось, что она может действовать не только на планетах, начисто лишенных атмосферы. Она может передвигаться даже в расплавленной породе, лаве, металле. Она может ходить, летать и плавать в любой среде. И как это ни удивительно, ей больше страшен холод межпланетных глубин или безвоздушных планет, чем расплавленная лава. Все дело в том, что кристаллы, из которых построен корпус машины, могут выдержать температуру в несколько тысяч градусов жары. Но космический холод — минус 271 градус, абсолютный нуль — ей опасен. При абсолютном нуле кристаллы становятся хрупкими и ломкими. Их все время нужно облучать изнутри. Тогда они смогут держаться.
И еще рассказали роботы, что универсальная машина может двигаться не только на воздушной подушке. Используя ту же систему ослабления внутримолекулярных связей, примененную во всем корабле, космонавты могут заставить машину двигаться с помощью тех же самых выступов-кристалликов. Для этого они размягчают их молекулы, а потом включают вибрационно-поступательный механизм. Выступы-кристаллики превращаются как бы в шагающие ноги. Они дрожат, вибрируют и то выдвигаются вперед — и тогда машина делает шаг вперед, то отступают назад — и тогда машина как бы замирает на месте. А так как ножек-кристаллов на машине бесчисленное множество, то, хотя у нее и почти тот же принцип движения, что и у сороконожки, двигается она очень быстро.